С Владимиром Мазуренко мы встретились у памятника ликвидаторам катастрофы на Чернобыльской АЭС. Черный крест, ярко-желтый знак радиационной опасности, у подножия — венок из искусственных цветов. Люди помнят.
Ровно 31 год назад, в этот день, 26 апреля, произошла великая трагедия человечества. Тогда имя маленького украинского городка узнал весь мир. Узнал и ужаснулся.
Это имя и сегодня наводит страх. Пока ждали нашего собеседника, в голове мелькали отрывки из документальных фильмов, газетные заголовки, интернет-сообщения на тему трагедии, произошедшей три десятилетия назад на атомной электростанции. Правда в них читается между строк. Именно здесь поселилась боль каждого человека, по воле судьбы ставшего участником этой трагедии.
— Я получил повестку 21 декабря, — рассказывает Владимир Мазуренко, — 23-го прибыл в часть. Призывался как офицер запаса. На ЧАЭС был замполитом в отдельной ремонтной роте, которая занималась ремонтом техники. Моей задачей было поддержание морального духа «новобранцев».
Во время беседы смотрим фотографии. Делать их запрещалось, но Владимир Александрович сделал и сохранил. На черно-белых снимках — улыбающиеся люди в военной форме, у каждого в руках — ватно-марлевые повязки, а у человека в центре — гармошка… На заднем фоне — станция. С губ срывается: «Смертники...» А Мазуренко говорит: «Люди долга и чести».
— Что спустя тридцать один год думаете об этом?
— Не дай Бог!
У каждого в роте были свои обязанности. Исполнялись они с исключительной точностью.
— Приказы не обсуждаются, приказы исполняются, — говорит офицер запаса, словно он до сих пор в строю.
— Вставали очень рано. В половине пятого кровати уже были пусты, через полчаса завтрак, а через час — развод на плацу. Запомнилось под звуки марша «Прощание славянки». Очень холодно было. Снега в том году выпало огромное количество. Хорошо, что спустя некоторое время к нам поступили утепленные «Уралы» — добираться до места аварии стало комфортнее, — вспоминает ликвидатор. — Ежедневно ровно в 8 часов мы были на станции, где каждый выполнял свою работу, указанную в наряде.
Наш собеседник говорит спокойно и по-военному просто, без лишних эмоций. Но поймав взгляд давно поседевшего героя, можно заметить слезы.
Рассказал наш герой много. О допустимой дозе облучения, о питании и одежде, о добровольцах… Красивейшие места вокруг Припяти и — совершенно пустой город. В огромных палатках встречали Новый год — и мечтали о возвращении домой.
Свою максимально допустимую дозу облучения Владимир Мазуренко получил еще в середине февраля, после этого должен был отправиться домой. Но замену ждал целый месяц. Уволился лишь 13 марта, на следующий день после своего дня рождения. Владимир Александрович говорит, что вернулся, чтобы просто продолжить жить дальше и быть полезным людям — семье, детям и внукам. В его словах нет и тени ропота на судьбу, желания изменить ее, подправить.
На протяжении всего разговора в руках Мазуренко была папка с документами алого цвета, куда он аккуратно сложил фотографии. Это — Благодарность от советского правительства младшему лейтенанту Владимиру Александровичу Мазуренко. Обычные слова для бумаг подобного рода: «… в необычайно сложной обстановке Вы уверенно прошли испытание на мужество и стойкость… Глубокое понимание личной ответственности за порученное дело помогло Вам внести достойный вклад в дело ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Выражаем Вам сердечную благодарность за образцовое выполнение патриотического долга перед Родиной». В конце документа — подписи официальных лиц.
Под этой благодарностью может подписаться каждый, ибо Владимир Мазуренко отдал свой долг — и Родине, и человечеству.
Людмила ФИЛАТОВА
Фото автора
0 комментариев