"Для чего мы пишем кровью на песке", или Медсестра в ополчении

Кажется и в наступившей для них мирной жизни они ведут себя как там, на войне. Сразу же вспомнил слова Леши о том, что он со своей девушкой не ел почти неделю, «и в принципе, каждый день есть не обязательно». А еще у него мания что-нибудь вынести из магазина, пока охранник не видит. Или он вдруг начинает обшаривать все в радиусе нескольких метров от входной двери. Наш с ним подъем с первого этажа до десятого выглядел так: зайдя в подъезд одновременно с какой-то женщиной, Леша рванулся к лифту, чтобы первым войти в него. Нажав на кнопку седьмого этажа, уже на третьем он экстренно остановил лифт. Мы вышли, прошли пешком до пятого, там снова вызвали лифт и поехали уже до десятого этажа.

Однушка Леши и его девушки также явно не соответствовала обычным стандартам мирной жизни. В невероятно душной и темной квартире все окна были закрыты и занавешены. В люстре из трех лампочек была вкручена только одна, и та была обернута, извините, трусами. Весь остальной бардак не так бросался в глаза, как эта дизайнерская находка, но количество пустых бутылок из-под крепкого алкоголя в углу комнаты все же поражало воображение.

Ради этой встречи я потратился на бутылку водки и «закусь», по другому молодая пара меня принимать не хотела. Но рассказ девушки Леши, пробывшей в ЛНР с ноября 2014-го по март 2015-го, того стоил.





— Родили меня в 86-ом, назвали Катей. Отец — военный, родом из Петербурга, мать — из Перми, то есть родина моя Россия, а не «хохляндия», ты не подумай. Из-за профессии отца мы объездили много мест: от Германии до Казахстана, я сменила три школы, самая настоящая жизнь на чемоданах. Конечной точкой наших переселений стали злосчастные Сумы, город на востоке Украины. В это самое время развалился СССР, и мы остались на Украине и получили ее гражданство. Мне совершенно все не нравилось: этот город, люди, говор, я всегда хотела уехать обратно в родную Россию. Благо прямо перед развалом страны отцу дали «трешку» в Москве, за выслугой лет. Но туда уехала сестра, которая на семь лет старше. А я, так как была маленькая, осталось с матерью и бабушкой, вскоре и отец ушел от нас, из-за постоянных скандалов с матерью.

Окончила медицинское училище как раз в тот год, когда отменили право после среднего специального поступать сразу на третий курс высшего. И я поступила снова на первый курс. Проучилась еще шесть лет, окончила и интернатуру, все это время также ненавидя всю эту «хохольскую бытовуху». Устроилась работать в областной клинический перинатальный центр, получала хорошо, деньги были. Но медицина не терпит творчества, работа идет по отточеной системе, мне же всегда хотелось побыть в роли Пирогова (известный российский военно-полевой врач).

Я телевизор не люблю смотреть, но как то подошла к матери, смотрящей его, а там как раз забастовка студентов, Майдан. В это самое время и по предприятиям стали ходить — звать на демонстрации в Киев. Решив по настоящему узнать, что происходит, начала смотреть ютуб, и то, что там было, полностью противоречило телевизору, и подтверждалось живыми комментариями и видео. Но родных переубедить не могла, мать с бабушкой говорили: сиди тихо. Поначалу я соглашалась, но когда увидела в ютубе, в трехминутном видео на камеру телефона в дрожащих руках: молодой парень с окровавленными руками показывает на четыре трупа и говорит, что если бы у нас был медик, скорее всего вот эти двое, и показывает рукой, могли бы выжить — я ощутила тот самый зов сердца. Не просто же так я провела столько времени на медицинском.

Несмотря на то, что мать с бабушкой ругались и не отпускали, после четырех дней скандала — я решилась. Взяла отпуск на восемь дней на работе, списалась «Вконтакте» с мужчиной, с ником Каспер, так как знала, что он под Луганском воюет и мы договорилась, что он меня там встретит. На маршрутке добралась до Харькова. Потом на пазике, проехала через 19 блокпостов, и каждый раз просматривали мою сумочку и узнавали цель поездки. Когда в очередной раз мы вышли на проверку, я заметила, что на автобусе наклеены звездочки, отклеив одну, увидела, что там сквозная дырка от пули, стало стремно.





Встретили меня два красавца в разгрузах (разгрузочные жилеты, военные), в форме, и тот парень, с которым я списывалась. У него и вживую оказался позывной Каспер. Я была счастлива, что наконец совершила поступок, впервые по своей воле, и меня все устраивало. Прыгала от счастья, визжала, лапала парней. Надо мной посмеялись, даже дали подержать эфку (граната Ф-1), хотя по ним было видно, что они рады были видеть меня. Поехали мы на старенькой ниве в поселок Пионерское.

Тот парень, с которым я списывалась, начал обнимать и кружиться вокруг меня, но я как-то не придавала этому значение. Принял меня сам командир и причем хорошо, да и все оставшиеся мужики и парни тоже были рады, но меня смущал тот момент, что я приехала как в гости, а хотела остаться навсегда. Вот и сказала командиру, неужели вы не возьмете медика в свою команду? Тот вдруг побагровел, схватил Каспера, который увивался вокруг меня, за шею и вытолкал из дома — поговорить. Оказалось, Каспер сказал, что я к нему как девочка приехала, что было совершенно не так, да и так его особо не любили в компании. В обычной жизни этот 30-летний мужик застал жену с любовником вместе и приехал сюда умирать. Впоследствии его разоружили и выгнали насовсем.
Командир с удовольствием дал подписать мне контракт, выдав 200 долларов, Ак-74 в солидоле и все бинты и лекарства, которые были у бойцов. Ничего стоящего у них не оказалось, и все было вперемешку от нафтизина до четырех литров спирта.





— Инструктаж был у меня ускоренный, у обычных новобранцев он длится десять дней, я всему научилась за четыре. Весь наш отряд располагался в двух домах, напротив друг друга, так как людей было мало. Когда я приехала, было одиннадцать человек, через несколько месяцев стало пятнадцать. За все то время, что я там провела, наш отряд потерял только двух: один подорвался на мине и истек кровью, второй попал под пулеметную очередь.

В мои обязанности входил весь спектр медицинских услуг: от насморка до зашивания ран. У меня было несколько аптечек. В одной, которую я носила постоянно, было все по минимуму: бинты, спирт, шприцы, болеутоляющее. А во второй, которую я брала с собой, только когда меня «продавали», было практически все, что мне нужно. Потому что, прознав, что в нашем отряде появился медик, все старики, которые жили рядом, около двухсот, и остальные отряды приходили ко мне со своими ушибами, порезами и ранами. Причем каждый приносил: кто бинт, кто спирта фляжку, кто еще что из медикаментов. Однажды мне завезли даже две пачки прокладок, которые я потом использовала для остановки кровотечения, отлично впитывают.

«Продать Катьку» обозначало, что меня забирает на время выполнения боевого задания другой отряд. Помимо обычных подразделений ополченцев существовали конторы профессионалов: «ЧОПы» из военных. И попасть к ним считалось, как к элите. Мне повезло, успела побывала в трех таких «ЧОПах» на правах медсестры, и даже зашивала руку одному из командиров, которую тот распорол на «колючке». Я зашивала раны своим собственным способом, внахлест, когда нет времени, и борешься за человеческую жизнь, уже не до каких-то медицинских нюансов, просто зашиваешь человека.

Конечно, так как я была единственная девушка в округе, возбужденные и парни, и мужики приставали ко мне, когда мы оставались одни. Даже по ночам лазили в окна, пока командир не пообещал выстрелить в задницу следующему, кто попытается залезть. Сама я поначалу никого не выбирала, мне было не до этого, я жила мечтой. Да и простая прагматика: начну встречаться с одним, его убьют или уедет, потом с другим, и так через полгода сколько их будет, и как обо мне говорить будут?

Все деньги, которые мне выдавали, уходили на медикаменты и спирт, который я размешивала с водой и пила. Все пили и много. Кто-то под экстази расслаблялся, были и наркоманы.
Насчет родных, я постоянно с ними связывалась, а на работу забила, там наверное, до сих пор думают, что я в долгосрочном отпуске.





— Убивала ли я? Да, случайно. Была на задании с отрядом в поле. С противоположной стороны сидели «укры», а так как каждое поле обрамляет лесополоса, их не было видно. Но мы знали, что они там. Один наш решил подползти сбоку, и решив ускориться, — немного привстал, по нему тут же попала очередь. Я сразу же поползла к нему, несмотря на приказ командира оставаться. Несколько пуль попали нашему в живот, и я попыталась остановить кровь, но наш был молодой, катался по земле и орал. Пришлось упереться коленом ему в грудь и начать промывать рану, поливая спиртом. В этот момент мой раненый заметил в ста метрах от нас молодого пацана, который с автоматом за спиной, шел к нам. Тот тоже увидел нас и судорожно схватился за автомат. Я также попыталась схватиться за калаш, который у меня висел на руке, но случайно сдвинула колено при движении, с груди на живот раненого. Парень истошно заорал и свалил меня, а мой автомат, который был снят с предохранителя, выпустил очередь. Пули попали в «укропа». Парень был точно такой же как и мой, лежавший подо мной, но тому я бы уже ничем не помогла. По паспорту, который нашла при нем, узнала, что ему было всего 22 года.

Травмы были, были и раны. Передвигалась по неразведанной местности и упала в овраг, с высоты трех с половиной метров, повредила запястье и связку голеностопа. Был еще случай, шла вдоль дороги, а по мне начал стрелять снайпер. Я шла, немного оступилась, чуть не упала, смотрю — в насыпи снега рядом появилась отчетливая такая дырка, иду дальше — прямо передо мной пуля просвистела, я сразу упала и поползла в какую-то ложбинку на земле.

То, из-за чего мне пришлось уехать оттуда, выглядело так: была масштабная мясорубка с танками и бэтэерами. Я должна была сопровождать БМП, двигаясь строго за ним, но мне что-то в голову дало, и я шла сбоку от него, там обзор был лучше. Но вдруг меня поразила яркая резкая вспышка и отбросило на несколько метров назад, и я отрубилась. Пришла в себя из-за того, что с меня снимали одежду два мужика, и пытались привести в чувство, но меня опять отрубило. В следующий раз я открыла глаза уже в больнице в Ростове. У меня диагностировали закрытую черепно-мозговую травму, вывих левого запястья, порваны связки мениска левого колена, вывих в локтевом суставе и кусок зуба откололся. Как мне рассказали, меня спасло лишь дерево которое было чуть впереди меня. Оно приняло на себя всю взрывную мощь гранаты.



После месяца на больничной койке я поехала к сестре в Москву, и несколько месяцев приходила там в себя. Сестра было не особо рада, но ей пришлось меня принять. Тяжело было приходить в себя после случившегося, все тело изранено, в голове иногда помутнения. Приходилось пить и хоть как-то смиряться с действительностью.

Потом уехала к Леше в Воронеж, пока что будем жить здесь. Но в моих планах со временем вернуться в Москву и потребовать свою часть отцовской квартиры.

Евгений ТУРБИН
Фото из личного архива героя публикации