Алексей ВИТАКОВ: «Фестивали авторской песни – антитеза кошмару, который творится в отечественной культуре»

— Как появилась традиция проведения фестиваля авторской песни на Куликовом поле?

— Фестиваль мы проводим уже 19 лет в селе Монастырщино, я был у его истоков. Это место вдохновляет. Традиция появилась очень просто: у меня был цикл исторических баллад, и один мой друг сказал, что для этих песен нужно пространство. Так и родилась идея создания фестиваля. Поскольку у меня много песен на историческую тему, то лучшего места, чем Куликово поле, не найти.

— Почему атмосфера поля заставляет душу петь?

— Когда я приезжаю и соприкасаюсь с этой землёй, с этой историей, я напитываюсь очень мощной энергией на каком-то физиологическом уровне. Испытываю полёт и радость. Как бы ни складывались концерты, всё равно я уезжаю отсюда очень заряженным. К тому же, команда самих музейных работников здесь, конечно, чумовая — это преданные своему делу, очень глубокие и интересные люди. С ними можно просидеть всю ночь без единой стопки водки, только за чаем, и найти много общих тем для разговоров.

— А что вы как председатель жюри фестиваля можете сказать о поэзии его участников?

— Всё очень по-разному. Но я хочу сказать, что из всех фестивалей – а у меня бывает порядка трёх десятков в год фестивалей – «Куликово поле» можно выделить. Это достаточно сильный и наполненный по количеству участников конкурс. Люди, приезжая сюда, понимают, что они не должны любить себя в искусстве. Они едут не для того, чтобы себя показать на сцене. Они едут, чтобы показать то, что они везут. Это огромная разница.



— Почему именно на фестиваль «Куликово поле» авторы едут не себя показать, а что-то донести до людей?

— Причин несколько. Во-первых, само место, которое уже определяет формат темы. Во-вторых, команда музея. Они продумывают всё до самой мелочи: начиная от уборки туалетов и заканчивая подвозом дров, воды, построением хорошей сцены, хорошего звука, света, мониторной линии экрана. Всё продумано настолько, что человек, попадая сюда и видя уровень организации, начинает непроизвольно соответствовать. У нас все концерты сильные, публика очень живая. Ну, и третье – это, конечно, приглашённые музыканты и члены жюри. Я считаю, что это самый сильный состав членов жюри из российского фестивального движения на сегодняшний день. Спектр самый широкий – от известных актёров и народных артистов до очень больших музыкантов. В этом году собираются приехать экс-солистка ансамбля «Кукуруза» Ирина Сурина, экс-гитарист группы «Манго-Манго» Владимир Поляков. Поэтому человек испытывает некое чувство ответственности, когда сюда приезжает. И это отличие от других фестивалей, потому что в авторской песне такие же проблемы, как и в других музыкальных жанрах.

— Какие проблемы авторской песни вы имеете в виду?

— Очень много стало классных музыкантов, которые изображают некий интернациональный музыкальный фон. То есть они все замечательно играют, под них хорошо попить пиво или позагорать на речке, но слушать необязательно. Они все привыкли играть фоновую музыку. А авторская песня как жанр – это когда зритель испытывает очень мощные эмоции. Вот почему в театрах много людей, а на музыкальных площадках мало? А потому что на музыкальных площадках зритель перестал переживать глубокие эмоции. Нужно же понимать, что мы живем не в Канаде, не в Ирландии и не в Америке. Мы живём в России. И у русского слушателя особое отношение вообще ко всему.

— «Особое» — это какое?

— В первую очередь, мы очень вербальны: мы идем от языка, от сюжета, от смысла. Если мы не увидим этого смысла в исполнении, то… Хорошо, фоном пусть поиграет – мы попляшем. Ещё в Литинституте поэт Юрий Кузнецов – мастер жёсткий, но справедливый – научил меня самому главному: не жонглировать словами, уметь обходиться простыми средствами и достигать глубины с помощью простых слов.

— Что значит «жонглировать» словами?

— В современной поэзии мы видим, как многие «жонглируют», то есть используют очень много метафор, вычурных слов, и за всеми этими конструкциями не стоит судьбы. Не стоит самого главного – какого-то мировоззренческого ощущения. Ну, знают много слов современные поэты, а вот Николай Рубцов использовал мало. Но «В горнице моей светло» знают все и будут знать ещё много-много десятков лет. Современные поэты используют очень много постмодерновых приёмов. Все научились даже не столько форме, сколько использованию огромного словаря. Но за этим словарём должно быть что-то. Вот этого «что-то» как в эстрадной песне, так и в современной поэзии не хватает. Когда фоновая музыка начинает вытеснять смысловую, разваливаются все проекты. Каждый фестиваль существует со своими сверхзадачами. Если эта сверхзадача не выполняется и зритель не испытывает сильных эмоций по поводу того или иного сюжета, он постепенно уходит, начинает искать другие площадки – неважно, театр или цирк. То место, где он эти эмоции получит. Мы теряем своего зрителя, приобретая хорошую, качественную фоновую музыку. Вот я против неё.

— Почему так происходит?

— Потому что так заданы форматы. На разных радио- и телеканалах работают специально обученные музыкальные редакторы, которые говорят: «Вот это формат, вот это не формат». Вот «Цвет настроения голубой» – это формат, понимаете? И всё. И все идут на понижение. Чем круче мы уйдём на понижение, тем быстрее окажемся в телевизоре или на радио, обретём славу, начнем «чесать» концерты по стране. Вот и всё – это рынок более несправедливый, более жёсткий, чем ситуация с цензурой в советское время. Всё-таки сквозь цензуру можно было пробиться. Сейчас намного хуже. Если у тебя нет денег и ты пришёл… Да хоть гением будь, тебя никто не услышит. Тебе просто не дадут. Ситуация очень несправедливая, и вот такие фестивали становятся антитезой кошмару, который творится сейчас в отечественной культуре. Официальная культура всячески показывает, что нет у нас в стране умных людей. Незачем им хорошее, сложное творчество. Они всё решили за нас, понимаете? Поэтому «Цвет настроения голубой», и до свидания!

— И что делать музыкантам в такой ситуации?

— Делай, что должен, а дальше — будь, что будет. Если встал на дорогу – иди. Делай своё дело честно и качественно. Я, допустим, пишу историческую прозу и знаю, что должен очень глубоко изучить определенную тему, если берусь за неё. Я должен создать таких героев, которым поверит моя аудитория. Всё остальное притянется. У нас всё-таки очень умное население — оно разберётся. И я очень надеюсь на молодёжь, хоть и ругаются на неё сейчас, дескать, они такие-сякие – ничего подобного. Я считаю, что молодёжь у нас добрая, глубокая, интересная.

— Много молодежи на фестивале авторской песни?

— На «Куликово поле» приезжает много молодых авторов, вопреки образу, который демонстрируют, например, «Уральские пельмени». Я очень уважаю этих ребят, но они навязали нам стереотип: бард – человек с папиросой, в свитере с оленем, играет на трёх аккордах и всё время мимо нот. На самом деле это совсем не так. В бардовской музыке сейчас много всего: от сложнейшего джазового полотна до традиционной авторской песни.

— Зависит ли творчество автора песен от города, в котором он живёт?

— Да, естественно. Особенно это чувствуется, когда уезжаешь куда-то на Урал, в Сибирь, потому что там свои темы, своя «музыкальная ткань». Всё зависит от темперамента людей, которые живут в той или иной местности. И это в песне сразу слышно. Южные авторы любят использовать в поэзии плотный метафорический ряд за счёт своего темперамента. Это такие авторы, как Геннадий Жуков, Евгений Муравьёв. Северные авторы более спокойные в художественных средствах, стараются сразу попасть в некую точку. Николай Рубцов – как раз яркий представитель северного направления. Авторы средней полосы – более современные, «приджазованные», «приблюзованные», такие законодатели моды. В основном это Москва, конечно. У Питера своя традиция, она больше к классической авторской песне тяготеет. У каждого региона своя краска. Авторская песня – это ведь ещё и идентификационные моменты.

— Знаем, что у вас особое отношение к Воронежу…

— Я близко дружу с Ларисой Дьяковой (преподаватель факультета журналистики ВГУ, организатор фестиваля авторской песни «Парус надежды» — прим. авт.). Каждый год бываю на «Парусе надежды», мне он очень нравится. Воронежский фестиваль – не такой огромный, как «Куликово поле», более семейный. И задачи у него другие: собираются друзья, чтобы показать друг другу какие-то новые вещи. Воронежская публика тоже очень хорошая. «Парус надежды» – один из моих любимых фестивалей. Хотя бы потому, что его делает Лариса Дьякова. Я её всё пытаюсь затащить на «Куликово поле», чтобы она поработала в литературном кафе «Раус», где собираются поэты, читают возле самовара стихи. У нас же не только музыкальная часть есть.



— А какая сверхзадача у фестиваля «Куликово поле»?

— Понимаете, она же в душе у каждого человека. Сверхзадача – это всегда служение, не внешний успех, а внутренний. Когда ты сам понимаешь, что, возможно, твоё творение не будет популярным в течение первых 15 лет, но это нравится тебе. В этот момент ощущаешь соприкосновение с высшими силами, с Богом. Это и есть сверхзадача. Когда ты её добиваешься – «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!». И неважно, как на это среагируют.

— Осознание того, что песня, которая вам нравится, не станет популярной, не вгоняет в уныние?

— Уныние – это вообще страшный грех. Когда я был молодым, посещали грустные мысли, было ощущение тупика. Казалось, сколько ни бейся во все стены, ничего не получится. А потом это проходит. Тебе становится наплевать. Когда ты почувствовал, что достиг этой высшей творческой точки, попал в яблочко, тебе уже всё равно, будут ли надувать щёки какие-нибудь музыкальные редакторы. Шила в мешке не утаишь, и это правда. Недавно неожиданно нашёл в интернете свои стихи и песни, созданные тридцать с лишним лет назад. Я их даже не записывал нигде, ещё не было хорошей звукозаписывающей аппаратуры. Но вдруг они появляются в сети, и люди их слушают. Это, конечно, было для меня таким откровением! Значит, это всё живёт. Что написано пером, того не вырубишь топором.

Виктория МОРОЗОВА
Анастасия ЕЛФИМОВА
Видео Артём БАРАННИКОВ
Фото Анастасия ЕЛФИМОВА