Воронеж – студенческий город. Сюда приезжают учиться из разных уголков страны. И не только из России. Иностранных студентов в Воронеже не мало. Но как часто мы задаёмся вопросами, почему они приезжают к нам? Как живут здесь? Как справляются с языковым барьером? На примере жизни двух иностранцев попробуем это понять.
Прежде чем начать, хочу предупредить, что не могу передать всей особенности речи собеседника, иначе мне бы пришлось нарушить правила лексики русского языка и это бы затруднило чтение. Можете просто иметь в виду, что там, где я цитирую «в России» читай «в Россия», «это было очень трудно» читай «это был очень трудный» и т.д. Также, если вам покажется, что написано как будто не «по-русски», это значит, что я всё же пыталась не потерять «иностранность» речи.
Представьте себе – вы приехали в страну, языка которой знать не знаете и вам нужно здесь учиться и работать. А ребятам из далёкой и жаркой страны Бангладеш, граничащей с Индией, даже представлять не надо.
Кхалид и Орпита – оба невысокие (не больше 1 м 70 см, если говорить о Кхалиде, а Орпита и того ниже – 1 м 55-60 см), поджарые; с тёмной кожей, с которой контрастируют белые ровные зубы; с чёрными волосами и карими глазами. Живут они в Воронеже (и России в принципе) только год и несколько месяцев, но за это время смогли более-менее адаптироваться в городе. Ребята везде и всюду и ходят вместе, но руководящую позицию занимает Кхалид и не только потому, что он мужчина. Год назад ребята окончили курс русского языка, но, очевидно, «пушкинским» языком не заговорили. Да не то чтобы «пушкинским», они вообще на русском не заговорили. Но Кхалид работал в прошлом году доставщиком и только благодаря практике смог понимать наш язык и немного говорить на нём.
— Работать было очень трудно, я вообще не знал русского. Пытался понимать на слух, пользовался переводчиком в телефоне. Сейчас легче, но я всё ещё многого не понимаю в русской речи. Орпита на этом языке не говорит и понимает очень плохо – у неё не было практики как у меня, она не работала.
В настоящий момент Орпита вместе с Кхалидом уже месяц работает на кухне в одном из воронежских ресторанов быстрого питания, но говорит в основном на английском.
— В Бангладеше нас очень хорошо учили английскому языку в школе. С этим языком конечно легче, — объясняет Кхалид. – Многие иностранцы говорят на нём хорошо и с ними мы общаемся на английском. Часто русские не знают английского, очень трудно из-за этого с ними разговаривать.
Английский ребята и правда знают гораздо лучше русского. Иногда, забываясь, начинаешь тараторить на своём языке, задавая вопрос, и Кхалид, улыбаясь, говорит: «Я вообще ничего не понял, повтори, пожалуйста», — и приходится медленно, чётко и более простыми словами повторять сказанное. Иногда приходится объяснять вопрос на английском, если совсем трудно друг друга понять, а иногда помогать Кхалиду переводить на наш язык слова, которые он знает на английском, но не знает на русском.
Работу Орпита и Кхалид совмещают с учёбой в ВГЛТУ им. Г.Ф.Морозова (Воронежский государственный лесотехнический университет) на направлении «IT-программирование» и живут в общежитии при университете. Комнату им выделили на двоих. Почему живут вместе? Всё просто – Кхалид и Орпита муж и жена. Такое социальное положение облегчает многое в их жизни. Как и большинство бангладешцев Кхалид и Орпита мусульмане. В этой религии мужчине и женщине, если они не родственники или не супруги, нельзя жить вместе, а тем более молиться.
— В мусульманстве мы должны читать Намаз пять раз в день, а по пятницам обязательно ходить в мечеть. Я и Орпита молимся только по пятницам, у нас просто нет времени для остальных молитв. Из-за того, что мы работаем в этот день недели, в мечеть мы ходим очень редко, молимся дома.
Почему же ребята вообще решили учиться в России?
— В России образование лучше, чем в Бангладеше и дешевле. Здесь мы платим триста тысяч за один год, а там мы бы платили… сколько это… пятьсот тысяч рублей. Это очень дорого. Нам нравится учиться здесь, нам нравится IT, но это очень трудно. Только на IT и экономике (дисциплинах – прим.автора) нас учат на английском. На остальных дисциплинах — учимся на русском. Но мы хотим работать по образованию, а не оставаться на нынешней работе. Хотим работать и жить в России, нам здесь нравится, только здесь для нас очень холодно, — смеётся Кхалид. – В Бангладеше очень жарко, летом больше сорока градусов! Это тяжело, но мы привыкли. Зимой там температура может быть плюс десять. В России же очень холодно, мы к этому не привыкли, на нас часто нападает холод, и мы болеем.
Но почему выбор места учёбы упал на Воронеж?
— Здесь больше бангладешцев, чем в других городах.
— А в Москве? — Сразу возникает вопрос.
— В Москве для иностранцев ещё дороже, чем в Воронеже. Здесь живёт двадцать или двадцать пять бангладешцев. У нас в группе в университете из двадцати человек восемь бангладешцев. Они помогали нам очень много, когда мы приехали. Мы дружим не только с ними. У нас есть русский друг из университета, он научил нас плохим русским словам, — снова смеётся Кхалид.
Да, плохому кто угодно научит. Неужели родители ребят не побоялись отпустить их жить в другую страну?
— О… они не были против, были очень рады. Мы уже давно не видели своих родителей. Чтобы полететь домой нам нужно потрать на двоих не меньше двухсот тысяч рублей. Это очень дорого.
Всюду по городу ребята перемещаются вместе. Кхалид говорит: «Орпита недостаточно зрелая», подразумевая под этим, что она ещё очень плохо знает язык, чтобы выходить на улицу без Кхалида. Для любой ситуации, конечно, есть телефон и переводчик, но уверенней себя чувствуешь, понимая, что вокруг говорят и что написано. Пока я разговариваю с Кхалидом, Орпита просто сидит рядом и грустит, вряд ли понимая большую часть нашей беседы, поэтому, время от времени, Кхалид переводит ей на бенгальский (национальный язык Бангладеша – прим. автора) что-нибудь забавное из разговора.
Обоим бангладешцам на вид около двадцати, но для уверенности и из интереса спрашиваю их возраст, на что Кхалид рассказывает мне такую историю:
— В Бангладеше очень трудно найти работу, если тебе много лет. Минимум, это с восемнадцати (т.е. на работу можно устроиться только с этого возраста – прим. автора), максимум до тридцати или тридцати пяти. Поэтому в паспорте у меня стоит двадцать лет. На самом деле мне двадцать два. Орпите двадцать, это её настоящий возраст.
Получается, это ещё одна причина остаться жить и работать в России.
— Мы хотели бы получить паспорт России, но это очень трудно. Нужно жить здесь много лет. Но мы будем стараться.
А стараются ребята очень много. Стараются работать, чтобы частично себя обеспечивать; стараются на ходу учить далёкий от их родного язык. Надо сказать, оба очень сообразительные – и Кхалид, и Орпита быстро влились в рабочую обстановку. Орпита очень скоро выучила основную кухонную терминологию и, если её на русском просят что-то сделать или принести, она уже с ходу понимает, что. Так что со временем и она начнёт говорить на русском.
Кхалид и Орпита – оба невысокие (не больше 1 м 70 см, если говорить о Кхалиде, а Орпита и того ниже – 1 м 55-60 см), поджарые; с тёмной кожей, с которой контрастируют белые ровные зубы; с чёрными волосами и карими глазами. Живут они в Воронеже (и России в принципе) только год и несколько месяцев, но за это время смогли более-менее адаптироваться в городе. Ребята везде и всюду и ходят вместе, но руководящую позицию занимает Кхалид и не только потому, что он мужчина. Год назад ребята окончили курс русского языка, но, очевидно, «пушкинским» языком не заговорили. Да не то чтобы «пушкинским», они вообще на русском не заговорили. Но Кхалид работал в прошлом году доставщиком и только благодаря практике смог понимать наш язык и немного говорить на нём.
— Работать было очень трудно, я вообще не знал русского. Пытался понимать на слух, пользовался переводчиком в телефоне. Сейчас легче, но я всё ещё многого не понимаю в русской речи. Орпита на этом языке не говорит и понимает очень плохо – у неё не было практики как у меня, она не работала.
В настоящий момент Орпита вместе с Кхалидом уже месяц работает на кухне в одном из воронежских ресторанов быстрого питания, но говорит в основном на английском.
— В Бангладеше нас очень хорошо учили английскому языку в школе. С этим языком конечно легче, — объясняет Кхалид. – Многие иностранцы говорят на нём хорошо и с ними мы общаемся на английском. Часто русские не знают английского, очень трудно из-за этого с ними разговаривать.
Английский ребята и правда знают гораздо лучше русского. Иногда, забываясь, начинаешь тараторить на своём языке, задавая вопрос, и Кхалид, улыбаясь, говорит: «Я вообще ничего не понял, повтори, пожалуйста», — и приходится медленно, чётко и более простыми словами повторять сказанное. Иногда приходится объяснять вопрос на английском, если совсем трудно друг друга понять, а иногда помогать Кхалиду переводить на наш язык слова, которые он знает на английском, но не знает на русском.
Работу Орпита и Кхалид совмещают с учёбой в ВГЛТУ им. Г.Ф.Морозова (Воронежский государственный лесотехнический университет) на направлении «IT-программирование» и живут в общежитии при университете. Комнату им выделили на двоих. Почему живут вместе? Всё просто – Кхалид и Орпита муж и жена. Такое социальное положение облегчает многое в их жизни. Как и большинство бангладешцев Кхалид и Орпита мусульмане. В этой религии мужчине и женщине, если они не родственники или не супруги, нельзя жить вместе, а тем более молиться.
— В мусульманстве мы должны читать Намаз пять раз в день, а по пятницам обязательно ходить в мечеть. Я и Орпита молимся только по пятницам, у нас просто нет времени для остальных молитв. Из-за того, что мы работаем в этот день недели, в мечеть мы ходим очень редко, молимся дома.
Почему же ребята вообще решили учиться в России?
— В России образование лучше, чем в Бангладеше и дешевле. Здесь мы платим триста тысяч за один год, а там мы бы платили… сколько это… пятьсот тысяч рублей. Это очень дорого. Нам нравится учиться здесь, нам нравится IT, но это очень трудно. Только на IT и экономике (дисциплинах – прим.автора) нас учат на английском. На остальных дисциплинах — учимся на русском. Но мы хотим работать по образованию, а не оставаться на нынешней работе. Хотим работать и жить в России, нам здесь нравится, только здесь для нас очень холодно, — смеётся Кхалид. – В Бангладеше очень жарко, летом больше сорока градусов! Это тяжело, но мы привыкли. Зимой там температура может быть плюс десять. В России же очень холодно, мы к этому не привыкли, на нас часто нападает холод, и мы болеем.
Но почему выбор места учёбы упал на Воронеж?
— Здесь больше бангладешцев, чем в других городах.
— А в Москве? — Сразу возникает вопрос.
— В Москве для иностранцев ещё дороже, чем в Воронеже. Здесь живёт двадцать или двадцать пять бангладешцев. У нас в группе в университете из двадцати человек восемь бангладешцев. Они помогали нам очень много, когда мы приехали. Мы дружим не только с ними. У нас есть русский друг из университета, он научил нас плохим русским словам, — снова смеётся Кхалид.
Да, плохому кто угодно научит. Неужели родители ребят не побоялись отпустить их жить в другую страну?
— О… они не были против, были очень рады. Мы уже давно не видели своих родителей. Чтобы полететь домой нам нужно потрать на двоих не меньше двухсот тысяч рублей. Это очень дорого.
Всюду по городу ребята перемещаются вместе. Кхалид говорит: «Орпита недостаточно зрелая», подразумевая под этим, что она ещё очень плохо знает язык, чтобы выходить на улицу без Кхалида. Для любой ситуации, конечно, есть телефон и переводчик, но уверенней себя чувствуешь, понимая, что вокруг говорят и что написано. Пока я разговариваю с Кхалидом, Орпита просто сидит рядом и грустит, вряд ли понимая большую часть нашей беседы, поэтому, время от времени, Кхалид переводит ей на бенгальский (национальный язык Бангладеша – прим. автора) что-нибудь забавное из разговора.
Обоим бангладешцам на вид около двадцати, но для уверенности и из интереса спрашиваю их возраст, на что Кхалид рассказывает мне такую историю:
— В Бангладеше очень трудно найти работу, если тебе много лет. Минимум, это с восемнадцати (т.е. на работу можно устроиться только с этого возраста – прим. автора), максимум до тридцати или тридцати пяти. Поэтому в паспорте у меня стоит двадцать лет. На самом деле мне двадцать два. Орпите двадцать, это её настоящий возраст.
Получается, это ещё одна причина остаться жить и работать в России.
— Мы хотели бы получить паспорт России, но это очень трудно. Нужно жить здесь много лет. Но мы будем стараться.
А стараются ребята очень много. Стараются работать, чтобы частично себя обеспечивать; стараются на ходу учить далёкий от их родного язык. Надо сказать, оба очень сообразительные – и Кхалид, и Орпита быстро влились в рабочую обстановку. Орпита очень скоро выучила основную кухонную терминологию и, если её на русском просят что-то сделать или принести, она уже с ходу понимает, что. Так что со временем и она начнёт говорить на русском.
Анастасия КОЧЕТКОВА
Фото из свободного источника FreeImages
0 комментариев