Жизнь "господская"

Пока переезжаю Северный мост на такси, вижу, как от жилых домов на левом берегу идёт чёрный дым. Что-то горит. Попадаем в пробку, и я утыкаюсь в телефон, нервно перелистывая ленту. Лежащий рядом на сиденье пакет с кормом напоминает о том, что я опаздываю. Возвращает меня в реальность водитель, который набирает скорость. Мост мы переехали, а дым больше не идёт. Потушили.
Подъезжаем к нужному адресу, в нос ударяет резкий запах канализации. Водитель поспешно за рывает окна и высаживает меня, сухо кинув: «удачи».

Набираю номер Юрия Ивановича, хозяина приюта, с которым мы договорились о встрече.
-Я отъехал за собакой в клинику, буду через часа полтора. Ждите, не могу ничего сделать. Вход в приют с другой стороны, туда сразу подходите. Вам сейчас до конца частного сектора надо прошагать, упрётесь в водохранилище. Вот у воды поворачиваете направо, и вдоль берега будет тропинка. Дойдёте до стройки, а там поймёте. Ждите меня у мусорного контейнера.
Короткие гудки — сбросил.

Первое ощущение – животный страх
Иду по нужной тропинке. С одной стороны – волны, с другой – забор. Представляю, как сейчас буду тискаться с щеночками. От мыслей меня отвлекает лай. Впереди замечаю движение и вижу 9 собак, которые бегут на меня, рыча. Первое ощущение – животный страх. Мозг отключается. Не могу двинуться и тупо наблюдаю, как на меня бежит стая. Разряд адреналина проходит по телу, когда вспоминаю, что в руках пакет с пахнущим кормом. Животные окружают меня, и я также, по-животному, начинаю скулить от страха. Не шевелюсь. Зажмуриваюсь.
Чувствую, как что-то влажное и холодное прислонилось к руке. Приоткрываю глаз. В меня уткнулась носом рыжая собака с висячим ухом и выдранным клоком шерсти на спине. Остальные виляют хвостами и смотрят на меня с интересом. Начинаю гладить по очереди всех присутствующих.
Первое испытание пройдено – с этими подружилась. Иду дальше и ситуация повторяется – новая группа собак бежит ко мне. Эти настроены более агрессивно. И снова испытываю этот первобытный страх. Машинально поворачиваю назад и быстрым шагом возвращаюсь к своим старым друзьям.
Провожатый
Спустя минут 20 появляется крупный лысый мужчина в заляпанной майке и татуировкой чайки на всю руку. Позже разглядела еще якорь на ноге. «Морячок» подходит ко мне:
-Вы чё, пройти боитесь? Пойдём со мной, я проведу. Они просто на людей обижены. Ты собак когда-нибудь бросала?
-Нет
-Тогда не укусят, пойдём. Они чувствуют, кто хороший человек, а кто мразь.
Быстро семеню за моим спутником, пока вокруг нас собирается всё больше животных. Подходим к мусорному баку.
-Ну всё, я короче пошёл. Если ты в приют, то тебе тут ждать. Надеюсь, тебя не сожрут до приезда Иваныча –, неудачно шутит мой проводник и удаляется.

Стою у мусорного контейнера, вокруг меня улеглись собаки – насчитала 14.Только один небольшой пёс сидит прямо у воды метрах в 30 от меня и, не шевелясь, смотрит куда-то вдаль. Оглядываюсь. Вода, собаки, зелёный мусорный контейнер, стройка и такой же зелёный забор приюта. Сажусь на землю. Страх отступил, и только сейчас я услышала всё, что происходит вокруг меня.
Ужасно громко. Волны бьются о корни деревьев. Стройка в самом разгаре – скрип, удары чего-то тяжелого и железного. Работает кран. Ворона каркает протяжно и неприятно. Основа шума – лай, скулёж, хрип, рычание и завывание огромного количества собак по ту сторону забора. Всё сливается в одно.
Мимо проезжают грузовики, каждый раз обдавая нашу собачью компанию пылью. Строитель-мигрант выезжает на своей «Ладе» со стройки. Едет прямо на лежащих у дороги животных. В последний момент все отпрыгивают. Кроме одного. Сон чёрного крупного пса был явно крепче других. Колесо наскакивает на лапу, пёс взвизгивает и с воем удаляется к воде.


Господа
Наконец появляется машина с Юрием Ивановичем. Вижу пожилого человека в сером комбинезоне. Все видимые части тела в шрамах от укусов. Здороваемся. Приоткрывает калитку.
-Так, быстренько заходим, не боимся. Пакет с кормом повыше – раздерут.
И мы заходим. Земли почти не видно. Только бесконечно движущаяся масса рыжей, черной, белой и коричневой шерсти. Приют представляет из себя большую площадку с песком, будками, корытами с едой и зерном.
— Так, господа, разошлись! Папка сейчас ремень возьмёт. А ну! Господа, поспокойнее реагируем на гостей! – расчищает нам путь Юрий Иванович и поворачивается ко мне:
-Всего у нас где-то 1300 собак. Кошки отдельно, в помещении. С Белгорода, с Москвы, со всей области к нам везут, знают, что мы не откажемся принять хвостиков. Они любят, когда их папа называет «господа». Мы же за ними ухаживаем. Они же маленькие человечики, которые дают нам силы жить.
На территории всего несколько вольеров – по всему остальному пространству свободно бегают «господа».
-Мы не ставим клеток, чтобы у собак в жизни разнообразие было. Вон, тряпки лежат, они их рвут, ямы копают. Чтобы они жили, а не существовали. Это, конечно, всё дорого – тысяч 700-800 в месяц уходит. На корм в основном, мы зерно тоннами покупаем.
На вопрос, откуда такие средства, слышу загадочное: «Бог даёт, а мы и радуемся».
Проходим дальше. К нам волочится небольшая бежевая собака. Юрий Иванович тут же поясняет:
-У неё позвоночник сломан. На трассе М-4 нашли, она сбитая пролежала сутки между отбойников. Живёт, но ползает только на передних лапах – задние уже никогда не пойдут.
Замечаю возню под ногами. Опускаю голову и вижу щенка, который отчаянно тянет мой шнурок.


Юрий Иванович тут же берёт малыша на руки:
-Видишь, это вот из передачи «Хочу всё знать». У нас детский сад в отдельном вольере, а этот вылезает и говорит «пап, ну что сделаешь, если я любознательный такой».
Мой взгляд падает на существо в единственной здесь клетке. Питбуль. Морда как кусок сырого мяса. Юрий Иванович видит мои округлившиеся глаза и тяжело вздыхает:
-Мы не знаем, что с ней делать. Она жила у наркоманов, её приучили к боям, а потом выбросили. Это бойцовская порода, очень агрессивная. Она раздирает себе морду об прутья клетки. Может она бы и рада поиграть, может она и с добрыми намерениями к другим собакам – но не умеет. Хочет поиграть, но не получается. А получается только агрессия и кровь. Она и нас кусает.
Интересуюсь про тех собак, которых я встретила за забором.
-Они вроде как наши, но свободолюбивые.
Юрий Иванович задумывается и молчит. Я не мешаю нашей ужасно громкой тишине.
Следующие пол часа хожу сама по приюту, изучаю обитателей.
Подхожу к старому огромному псу по кличке Карат, который лениво наблюдает за мной из-под стремянки. Он не проявляет такую активность, как остальные – терпеливо ждёт. Когда я приближаюсь, здоровяк приподнимается и вырастает у меня на глазах. Понимая всю мощь, которая в нём заключена, Карат подходит аккуратно и робко. На секунду пёс заигрывается и прыгает. Его лапы оказываются на моих плечах, а огромная лохматая голова прямо перед моим лицом. Слышу глухое «тук-тук» где-то в горле. Отшатываюсь назад.
Конечно, много времени я провела у «детского сада». Это вольер с самыми молодыми обитателями приюта. У них в глазах нет ностальгии. Их сразу после рождения подкинули в картонной коробке к приюту. Так что первые их воспоминания связаны уже с этим вольером.



Человек с большим чужим сердцем
Возвращается Юрий Иванович.
-Ну, мне пора работать. Если еще вопросы остались, то задавайте.
Тут же быстро соображаю, что не хочу уезжать. Предлагаю помочь.
Юрий Иванович смеётся:
-Фуру с кирпичами будете помогать разгружать?
Громко выпаливаю: «Да!»
По моим наблюдениям, за работой всегда человек раскрывается лучше. Так я и узнала, что еще в 15-летнем возрасте молодой Юра нашёл в мусоре мешок со скулящими слепыми щенятами. И понеслось.
-Я вообще на экономиста учился. Потом бизнесом занимался, у меня автомойки были. Деньги, связи. Я с такими лицами общался, а они смеялись за спиной, что я во дворе дома собак держу. Тогда их было не больше тридцати. Потом я только понял, что вот эти все люди – от них негатив идёт, они злые. Как только я стал заниматься всерьёз обустройством приюта, продал весь бизнес, я им не нужен стал. Ну и ладно. Зато теперь смотрите у меня сколько детей. И куда же они без меня? А я без них?
Юрий Иванович подаёт мне кирпичи, а я складываю их рядом с машиной. Периодически снимаю перчатки, чтобы согнать мошек, которые садятся на нос и губы.
-Про меня однажды журналисты написали: «скандально известный зоозащитник». Ну, это как-то грубо, хотя я действительно войну веду с чиновниками. Они же всех хотят бездомных собак усыпить. Я уже сколько раз выходил с плакатами. Я их не боюсь.
На образовавшуюся груду кирпичей вскакивает небольшой коричневый пёс, и каждый раз, когда я наклоняюсь положить груз, настойчиво пытается лизнуть меня в нос. Юрий Иванович смеётся:
-Это, знаете, надо его сфотографировать, и подпись сделать: «Бухгалтер»


Подмечаю: «у вас большое сердце. Вы так их всех любите»
-А оно кстати у меня чужое. Да, живу с сердцем другого человека. В прошлом году мне плохо стало, повезли в Москву. Говорят – нужна пересадка сердца. Пока я там по операциям шатался, тут чиновники мою жену начались донимать. Приходили, хотели всех собак забрать. Думали, что я издох уже. А я вот держусь. И жена моя молодец, выставила всех гостей за дверь. Сказала: «Вот Юра приедет, с ним и говорите».
Отвлекаюсь от работы и смотрю в глаза подошедшему псу. Не выдерживаю этого сильного взгляда. В глазах читается такая обида, такой упрёк, что мне становится стыдно перед этим маленьким косматым ребёнком.


Работа закончена. Еще раз окидываю взглядом весь приют. Юрий Иванович благодарит за помощь. Скрип калитки, выхожу, — и земля кажется очень пустой, недвижущейся.
Еду на такси домой. Куртка и штаны испачканы – хочется принять душ. Хочется смыть с себя не только пыль и грязь, но и частицу чего-то, что определяет мою принадлежность к людям. Потому что из-за людей приходится существовать таким приютам.

Анастасия Ненашева, фото автора