«Фокстрот» Самуэля Маоза: Танцуют все!

«Господин и госпожа Фельдман, исполняя воинский долг, сегодня погиб ваш сын Йонатан. Наши соболезнования».

Посланники трагических вестей вооруженных сил Израиля работают исключительно, просто отменно. Михаэль и Дафна Фельдманы в этом убедятся на собственном примере. «Фокстрот» начинается как раз со звонка в их дверь. Профессионалы из армии помогут справиться даже с самым невыносимым горем. Для начала дышите глубоко. Шокированной до потери сознания матери успокоительный укол сразу на месте. Ближайшие родственники уже оповещены. Вот визитка с нужными номерами, звоните в любое время. Вам ни о чем не нужно беспокоиться, мы сделаем все сами. Не успел еще Михаэль полностью понять и принять только что услышанное, посланники уже сами поставили в его айфон напоминалки – каждый час выпивать стакан воды. Как поначалу пережить страшную утрату? Пейте воду. Каждый час. Если не помогает, то на самих похоронах вас ждут национальный гимн, салют из ружейных залпов и чай с пирожными – гвоздь погребальной программы.



В общем, Самуэль Маоз показывает, что с военными потерями власти справляются на отлично, схема работает отлаженно – скорбь и трагедия, доведенные до профессионализма. А вот с фактической войной дела обстоят скверно. Даже у израильской оповещательной бюрократии случаются казусы: Йонатан Фельдман жив-здоров, он так и продолжает нести службу на каком-то унылом блокпосте. Правда, служба его невзрачна, а атмосфера там буквально постапокалиптическая.

Утром надо пропустить верблюда на одну сторону, на следующее утро — впустить его же обратно. Весь блокпост посреди грязной пустыни – это тощий скрипящий шлагбаум, бетонное укрытие, пулемет и ржавый грузовой контейнер в роли казармы. Контейнер этот каждый день все сильнее кренится, постепенно погружаясь в грязную бездну. «Когда-нибудь мы тут совсем утонем», – замечает самый дотошный из четверых солдат, несущих службу на блокпосте. Их буквально утопили в этой глуши: место настолько далекое и заброшенное, что даже если дать ошибочную пулеметную очередь по автомобилю, все равно никто не услышит.

Впрочем, саркастический тон не во всех моментах применим к фильму. «Фокстрот» начинается как пронзительная семейная трагедия: Маоз выбирает реалистический метод и достоверное подробное отображение драмы, развивающейся в семье, чей сын только что погиб неизвестно как и неизвестно где. В этой части работу блестяще выполняют актеры Лиор Ашкенази и Сара Адлер. Безумно многословными взглядами и своей пластикой они успешно создают образы людей, внутри которых бурлит гораздо больше сложных эмоций, чем они способны выразить. Но далее «Фокстрот» раскрывается как модернистский перевертыш, жанровый и стилевой многогранник: Маоз запустит сюжет в квартире Фельдманов, потом переместится к месту службы их сына, затем снова вернется в квартиру и в финале еще на мгновение вернется в пустыню. Послание и идея «Фокстрота» так глубоки и неоднозначны, что им было бы тесно в границах единого жанрового направления, поэтому Маоз оперирует методами парадоксального. Например, будет совсем жуткая, но все-таки крайне достоверная сцена, когда Дафна Фельдман с улыбкой и слезами счастья, на крупном плане, радостно объявляет мужу, что произошла ошибка и убит кто-то другой. Если Моаз и позволяет себе смеяться, то смеется он явно всерьез.



Фокстрот – это не только позывной КПП, где служит Йонатан и где случится своя трагедия, это еще и название нехитрого танца. Суть этих движений – два шага вперед, два шага направо, два шага назад и два шага налево – объясняет нам сначала Фельдман-сын, а потом еще раз показывает Фельдман-отец. Кто знает, вполне возможно, что сам Михаэль и научил сына этому танцу. Более того, в какой-то момент отец семейства сообщает своей собственной матери о трагической потере, на что та реагирует без особого интереса. Она вообще кажется уже давно выпавшей из реальности. Но важно то, что Михаэль встречает свою мать в танцевальной студии. Уж не тот ли самый фокстрот там разучивают, и не от долгого ли танца старая госпожа Фельдман потеряла рассудок?

Остро антивоенная мысль Самуэля Маоза такова: пресловутый танец явно хорошо знаком каждому жителю Израиля, все вовлечены в этот бал крови, лицемерия и компромиссов с совестью. Так фокстрот становится емкой метафорой ситуации, давно развивающейся в израильском обществе, – вечное возвращение в ту же точку, с которой все началось; всегда одинаковый результат. Частный случай семьи Фельдманов – миниатюрная модель общей проблемы, проблемы вины, совести и возмездия. Нежданная смерть, ворвавшаяся в благополучное, на первый взгляд, семейство, оказывается не вопросом военных потерь, а вопросом рока, против которого не попрешь.



Однако всегда может возникнуть вопрос: какое все-таки моральное право у Маоза оперировать такими серьезными категориями? В Израиле воевали практически все, в том числе и режиссеры. Самуэль Маоз явно знает и понимает, о чем говорит; отсюда и право. Он действительно исследует очень тяжелые материи, авторская ответственность на нем колоссальная, и при этом «Фокстрот» не превращается в пасквиль, не упрощается до плаката, не переходит в низкий жанр. «Фокстрот» – тонкое, очень остроумное, актуальное и точное пацифистское высказывание, суть которого будет особенно ясна русскому зрителю.

Причем точность, пожалуй, главное в этом списке определение. Об этом как раз завершающая сцена «Фокстрота». Йонатан хорошо рисовал и даже во время службы не расставался со скетчбуком. Коллекция его рисунков – немногое из того, что осталось от него родителям. На последней странице Йонатан нарисовал огромный самосвал, несущий в своем ковше автомобиль. Михаэль и Дафна, рассматривая этот рисунок, по наивности увидели в этом простую аллегорию их взаимоотношений. Отличная интерпретация. Но мы-то с вами, досмотревшие «Фокстрот» до конца, конечно, знаем, о чем это всё.

Илья КЛЮЕВ