Беседы с молодым поэтом. Часть I – Политика и литература

Справка:

Василий Нацентов — 24 года, окончил географический факультет ВГУ, молодой поэт и прозаик, печатался в журналах «Знамя», «Новый мир», «Дружба народов», «Москва», «Наш современник», «Юность», «Подъём». Лауреат международной премии «Звёздный билет», финалист и обладатель спецприза премии «Лицей». Руководитель мастер-классов от журнала «Юность» на Форуме молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья «Липки» Фонда СЭИП (социально-экономических и интеллектуальных программ) Сергея Филатова.

— Вася, как ты оцениваешь современный литературный процесс в Воронеже, будучи уже опытным литератором, в сравнении с большинством молодых коллег?

— Всё зависит от того, как на это смотреть, потому что, например, пять-шесть лет назад, когда все мы были вместе, вместе работали – Павел Пономарёв, Сергей Рыбкин, Аман Рахметов, я – была одна картина. Сейчас картина совсем другая. Для меня, для моих друзей, то, что сейчас есть в Воронеже – это пустыня. Хотя я понимаю, что это необъективно.

Например, недавно прошла презентация книги Андрея Авраменкова «Под прицелом». Ещё раньше была презентация книг Ивана Щёлокова, Дарьи Князевой… Есть новый литературный центр, который развернул бурную деятельность, потому что наконец появились деньги.

И вот всё, за что мы так болели; всё, за что мы боролись; всё то, что составляло сердцевину нашей воронежской литературной жизни, теперь превратилось в какую-то профанацию. Если я раньше говорил всегда и всем, что журнал «Подъем» – это лучший региональный журнал (я, правда, так думал, и он правда таким был), то сейчас можно быть уверенным, что художественный уровень стал значительно ниже. Это правда: любой филолог может это подтвердить – сравнив тексты за условный 2018 год и за 2023. В угоду «патриотизму», в угоду политической правде жертвуют правдой художественной. Это крайне обидно, ведь работают те же самые люди, но теперь они печатают вещи очевидно слабее.

— Я правильно понимаю, что здесь – в Воронеже – людям с либеральной или нейтральной политической позицией предоставляют меньше возможности высказаться своим творчеством?

— Я бы не сказал так резко и категорично, всё-таки это не совсем верно, но это близко к истине. Здесь дело даже не в позиции, она бывает разной, это нормально. Позиция редакции может не совпадать с позицией автора. Дело в другом. Наум Коржавин – замечательный поэт – сказал в одном из интервью, что человек может придерживаться любых взглядов, кроме бесчеловечных. Под бесчеловечными он понимал фашизм и сталинизм. Все это, к большому сожалению, не то чтобы присутствует в нашей региональной культуре, это было бы очень резко сказано, но тем не менее, перекосы где-то в сторону сталинизма, где-то в сторону национализма есть. К сожалению, в угоду вот таким идеологическим «ценностям», жертвуют искусством, словом, высотой переживаний, психологизмом.

Почему они это делают? Не знаю. К большому счастью, нет никакой директивы сверху, например, от министерства культуры. Правда, нет. Нет такой директивы, приказывающей действовать так, так и так. Они [Департамент культуры Воронежской области, воронежский литцентр и региональное отделение Союза писателей России] сами проявляют инициативу. Не знаю, это страх или желание выслужиться… Я думаю, и то, и другое, хотя второе превалирует. Может быть, потому что появились деньги, а может, и потому что воронежские чиновники от мира литературы наконец почувствовали себя нужными. Мы все – не только молодые литераторы, но и наши старшие коллеги – лет семь назад не чувствовали себя нужными. А сейчас наоборот, потому что государство как будто обратило внимание на литературу, тем самым развязав им руки.

В «Подъеме» ведь достаточно умных, талантливых людей. Я не верю, что они не понимают, что повесть того же Авраменкова, например, просто слабая с художественной точки зрения. Но всё равно печатали и будут печатать. Потому что он говорит и пишет так, как надо, как «правильно». Я не говорю о том, что он на самом деле так не думает. Это вполне может быть его реальной позицией. Скорее всего, это даже действительно так. Дело не в этом. А в том, что это просто слабая проза.

Раньше, лет пять-семь назад, когда мы приходили в редакцию «Подъема», мы нормально, почти наравне говорили со старшим поколением и с редакторским составом: мы говорили о текстах, об искусстве, о том, как это все строится. Сейчас всего этого, конечно, нет. И что самое главное, пока такое положение дел не изменить.



— А диалога нет между поколениями или между литераторами и условными издателями?

— Ну вот, например, есть Дарья Гузеева, которую я не перестал уважать, потому что она как раньше думала, так и сейчас думает. Как раньше говорила, так и сейчас говорит. Я не перестал уважать ряд теперь очень известных поэтов вроде Анны Ревякиной, Анны Долгаревой, потому что они и раньше думали и говорили так, как сейчас думают и говорят. Это наше молодое поколение. У них и у тех, кто рядом с ними, диалог есть. Конечно, он никуда не делся. Они еще теснее и ближе стали. То есть это не конфликт поколений. Пропал диалог с людьми, которые по-другому думают, вот и всё.

Я понимаю, что можно дружить с людьми, которые думают так же как и ты, приятно проводить время. Но когда мы говорим о литературе, о культурном сообществе целого региона – крупного региона – так нельзя действовать, устраивая междусобойчик. Образовалась идеологическая пропасть, которая переросла в пропасть человеческую. И очень грустно, что диалог прервался, но восстановить его нельзя, пока нельзя. Это то же самое, если бы захотели сейчас примирить Захара Прилепина и Дмитрия Быкова (признан иностранным агентом), о чем не так давно написал Павел Басинский в «Российской газете».



— Ты сказал, что в начале творческого пути вы не ощущали собственной нужности. Я понимаю, что было тяжело продвигать себя и свое дело. Поэтому, ответь: сейчас у молодых литераторов больше возможностей, чем раньше – хотя бы пять лет назад?

Гораздо больше. Есть АСПИР (Ассоциация союзов писателей и издателей России). Да, в Воронеже ее деятельность, может быть, не так видна, но они очень крутые ребята. Делают, правда, много, у них возможности для этого есть. Но ведь появились и соблазны. В первую очередь, деньги. Сейчас молодой писатель, совсем юный, приходя в литературу, понимает: «Я сейчас напишу вот так, а мне денег за это дадут. Разве ж это плохо? Конечно, хорошо!» Одно дело, когда есть деньги, а тебе двадцать пять или тридцать лет, ты немножко начинаешь понимать, что эти, условно, 10 или даже 50, 100 тысяч не стоят того, чтобы очернять собственное имя. А в 17-18 лет я, может быть, и сам бы подумал об этом.

Конечно, соблазн признания. Сейчас присутствует понимание: «Напишу-ка то, что надо – меня на фестиваль какой-нибудь отправят, дадут премию, будут печатать, книжка выйдет».

И вот эти соблазны, которые в советское время были, сейчас опять проявляются. И очень трудно сохранить свою внутреннюю честность, не поступиться принципами, потому что в совсем юные годы принципов почти нет. Их зачатки только проявляются. Молодые писатели могут поддаться этим соблазнам, и мы потеряем голоса: независимые, честные. Если наше поколение глотнуло свободы, самостоятельности – духовной, в первую очередь. Мы хотя бы немного научились думать своей головой. А сейчас опять, как в советское время говорят сверху: «А вам не надо думать. За вас партия и правительство всё решили. Вы делайте как надо, и будет вам счастье».

Этому делу начинающий писатель подвержен. И особенно в провинции. Вот поэтому я думаю, что мы потеряем многих.

— А если молодой литератор всё-таки хочет писать, как он сам думает, может ли он рассчитывать на какую-либо монетизацию творчества?

— Практически нет. Впрочем, если он, как Авраменков тот же, пишет так, как думает, и это совпадает с тем, как НАДО, то вполне может рассчитывать.

— Я правильно понимаю, что сейчас литератор может получить деньги за своё творчество, именно следуя повестке?

— Да, хотя современную повестку сейчас пытаются запрятать в традиционные ценности. Говорят, что это не только сейчас нужно – это всегда актуально для нашей родины, в веках. Просто почему условный патриотизм в этом смысле меня волнует больше всего, потому что одно дело – прикрываться, например, феминистической повесткой или экологической. Совсем другое дело прикрываться священным – родиной. А воронежские чиновники от мира литературы сейчас прикрываются патриотизмом, как фиговым листом. Проблема ведь ещё и в том, что у молодых прививки от тоталитаризма нет. Та же самая пропаганда делает своё дело. И в юные годы ты подвержен этому больше.
Но, с другой стороны, надежда появляется относительно другого. В юные годы ты еще и резкий, непримиримый такой. Делаешь наоборот, назло. Так что надеюсь, если когда-нибудь в молодых писателей будут всю эту «повестку» пихать, начнётся отторжение. Просто в провинции с этим труднее.

— А в Москве и Петербурге проще?

— Питерскую культурную жизнь я знаю плохо. А вот Москва мне близка и понятна. Я член Союза писателей Москвы. Там в этом смысле действительно проще, плюралистичнее, скажем так. В Москве есть возможность высказаться и правым, и левым, и каким угодно еще. Пока это так. В Воронеже этого уже нет.
Вот, например, четвёртого ноября прошла «Ночь искусств». Позвали только тех, кого нужно позвать. А на определенные имена есть негласный запрет.

Справка:

Всероссийская акция «Ночь искусств» – ежегодная культурно-образовательная акция, которая дает зрителям возможность бесплатно посетить театры, музеи, библиотеки и другие культурные площадки. Акция ежегодно проходит в 85 регионах Российской Федерации. «Ночь искусств» приурочена ко Дню народного единства, который отмечается в России 4 ноября.

Здесь, в Воронеже, как член Союза писателей России, я имею право раз в пять лет выпускать книжку. Вот она должна была выйти в следующем году. Но в местном отделении Союза решили по-другому. В «Мыслях(!)» не так давно была большая статья, где меня с ног до головы обливали грязью… Но ненависть-то не потому, что я, например, не так пишу, а потому, что не так думаю.

Я ни в коем случае не говорю о чём-то противозаконном. Нет, я просто призываю к нормальному человеческому разговору. Поэтому, возвращаясь к первому вопросу: для меня сейчас культурная жизнь в Воронеже – это выжженная пустыня.
Да, есть Галина Умывакина, Сергей Попов, Александр Бунеев, Мария Бахтина – умные, свободные, талантливейшие люди. Прекрасно пишут. Но, к большому сожалению, именно потому что они тактичные, порядочные, добрые и прочее, не они определяют повестку. Её диктуют чиновники из Департамента культуры с другими личностными качествами.

Я недавно приехал из Переделкино, работал там в резиденции. Я говорил, что я думаю. Вокруг меня говорили то, что думают. На всех встречах – формальных и неформальных – говорили то, что думают. И это абсолютно нормально. А здесь… Почему нельзя? Потому что боятся, как бы чего не вышло.



— Ну давай закончим тему монетизации творчества. Молодой автор, который хочет писать то, что думает, сможет за свои труды получать хотя бы какие-то деньги в Воронеже? Или ему нужно ехать в Москву?

— В Москву ехать не обязательно, там он тоже ничего не получит. Можно ли жить только за счёт литературного творчества? Можно, но очень трудно. И зависит от удачи. Молодой писатель жить только литературным трудом не может. Но это не так плохо, как может показаться, потому что, когда за книжки дают деньги, ты вольно или невольно понимаешь, что нужно отрабатывать как-то. А это не всегда хорошо. Просто нужно, видимо, набрать определенный вес, иметь творческие силы – если сидишь перед чистым листом и ничего написать не можешь, то никакое имя не поможет…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Иван ПОНОМАРЁВ
Фото из архива Василия Нацентова