Милостыня не впрок?

Две медали, три пулевых ранения

– Пацаны, подайте пожалуйста, у меня две дочки голодные дома сидят, сам я, как видите – калека (изо всех сил опирается на тросточку), на войне три ранения получил, две медали, а сейчас страна такая: ветерану детей кормить нечем, выручите, пожалуйста.

Так в наш вечерний разговор с другом в дешевой кафешке влез высокий, грязный, но резко отличавшийся от всей остальной публики мужчина. Фраза была глухо произнесена из глубины капюшона, и мы были уже пятые, кто ее услышал в общепите. У меня денег «не нашлось», а вот друг решил отдать просящему полтинник. «Ветеран» искренне поблагодарил его, при этом раза три скорчив мину, наверное, обозначающую неловкость и благодарность одновременно, во всяком случае, что-то подобное он произносил вслух, но слова как-то терялись по пути из недр капюшона к нам. Обойдя таким образом еще несколько столиков, мужчина направился к выходу. Мы к этому времени решили, что уже засиделись, и тоже собрались выходить, а так как никуда не спешили, решили посмотреть, сколько же отзывчивых людей можно встретить в девять часов вечера на остановке «Памятник Славы».

Наш попрошайка, пока мы мялись у выхода, уже оперативно попросил помощи у семерых прохожих, получил отказ от рассерженной продавщицы «Русского аппетита» и встретился с двумя субъектами, одетыми в темные джинсы и кожанки. Передав им что-то, «ветеран» опять засновал по остановке в поиске меценатов. Люди постарше проходили мимо, даже не поворачивая головы, а вот молодежь была более сентиментальна – подавала просящему. Собрав денег, наверное, достаточно для «прокорма» двух дочерей, ветеран опять что-то передал субъектам и вместе с ними двинулся в сторону «Клинической». Спутники попрошайки быстро продвигались вперед, а вот он за ними не поспевал, и им приходилось иногда останавливаться, дожидаясь его. По пути «ветеран» так же останавливал прохожих, но уже безуспешно. Потом троица перешла дорогу, постояла немного у входа на Коминтерновское кладбище, заставив нас понервничать: идти за такой компанией по кладбищу поздним осенним вечером нам не сильно хотелось. Но похоже, не только нам эта идея пришлась не по душе, и троица направилась вверх по Беговой. Уход от заполненных людьми освещенных мест совершенно по-разному изменил мою и «ветеранскую» походки: если я стал спотыкаться и натыкаться на ветки деревьев, то попрошайка уже несся быстрым шагом с тросточкой, вдруг ставшей ненужной и перекочевавшей подмышку.

Свой путь троица окончила в гараже, который мы сначала прошли, но, вернувшись назад, приметили свет из полуоткрытой двери. Простояв немного, не зная, как поступить дальше (один из вариантов был – пойти купить водки и попытаться втереться в эту затейливую компанию), мы все же решили послушать, что происходит внутри, благо стенки гаража были тонкие. Оттуда доносился голос нашего знакомого и еще несколько, два из которых были женскими! Попрошайки обсуждали экономическую ситуацию в северном районе, жаловались друг другу на то, что подавать им стали меньше, и выслушивали высказывания от главного «голоса», который пенял на малый улов, между прочим, голоса женского. По пословице «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», а еще потому, что мне очень хотелось увидеть это собрание, я, вооружившись фонариком, просунулся в полуоткрытую дверь. Посреди гаража стояла коробка с фонарем и горсти мятых банкнот с мелочью, дальше всех от входа сидели две прилично одетые женщины лет пятидесяти, а вокруг источника света сидело еще пятеромужчин. Завязать знакомства у нас не получилось, так как прозаседавшиеся повели себя негостеприимно, и мне пришлось поспешно ретироваться.

Между двух обочин

Не так давно на остановке «Памятник Славы» перестал попрошайничать безногий инвалид на коляске, курсировавший между автомобильными рядами с утра и до окончания вечернего часа-пик. Я постоянно наблюдал за ним, проходя мимо, но однажды утром увидел следующее: к семи часам на остановку подъехала белая «газелька», из которой вышли два цыгана и помогли выбраться этому инвалиду. Вечером я узнал у своих знакомых цыган, что этот попрошайка принадлежит довольно влиятельному семейству, а его ежедневная выручка – от пяти до двадцати тысяч рублей. «Опекуны» калеки в течение дня подвозят ему еду и забирают деньги, а вечером увозят к себе. На вопрос, почему бедолага не пытается выбраться из рабства, ответили, что его самого все устраивает: есть где спать в тепле и еда, а так бы он попросту умер.



Честный алкоголик

У меня во дворе с незапамятных времен (все свое детство я их видел) живет несколько алкоголиков. Они полностью соответствуют их анекдотичному образу: пьют, дерутся, поют песни и, в принципе, никому особо не мешают, так как все уже к ним привыкли, да и сами они незлобивые, проходящему ребенку всегда отдадут последнюю конфету, предназначенную на закусь. Если же они не занимаются всем вышеперечисленным, то еле-еле передвигают свои ноги на довольно существенные расстояния: живя у памятника Славы, я нередко видел их и на проспекте Труда. На протяжении всего своего путешествия они скромно подходят к пешеходам и просят им добавить: на проезд, на опохмел, на цветы даме и на хорошее настроение. И им нередко подают. Честные алкоголики никого не пытаются обмануть, а если и делают это, то в милой, незатейливой форме, так как сами понимают, что их вранью не поверят.



Просить людской помощи можно и профессионально, и от безвыходности. Можно продавать кактус в старой плошке или стоять у затертых напольных весов и предлагать «узнать свой вес за 10 рублей», а можно, пользуясь человеческой добротой, получать хорошие деньги.



Евгений ТУРБИН
Фото: comedyclub.tnt-online.ru, www.moe-online.ru/, фото автора, www.vrn.kp.ru.