Питер сдался англичанам

У клуба «А2» в Санкт-Петербурге с самого утра толпа фанатов. Ну, скорее фанаток, хотя фанаты тоже имеются. Ждут музыкантов из Москвы, где те накануне отыграли свое самое большое шоу во всем туре. Очередь волнуется, что ребята будут уставшими, переживают, как столица приняла новый альбом британцев. Переживают, надо сказать, напрасно. Судя по инстаграму и ютубу, столица осталась более чем довольна. В туре группа пребывает с февраля: уже прошли шоу в западной Европе, в том числе, родной Англии. Солист Тео Хатчкрафт не раз признавался в интервью, что «чем восточнее, тем безумнее. И нам это очень нравится». Так что ждали этого шоу не только зрители.


И вот, под заглавный трек нового альбома они появляются на сцене. В лучах красного цвета, под голоса бек-вокалисток и музыку, где электронное смешалось с первобытным. Белая рубашка, черные классические брюки, туфли, начищенные так, что их блеск виден зрителям в самом последнем ряду, неизменно зачесанные назад волосы. Мистер Хатчкрафт столь безупречен, сколь холоден. Длинные пальцы скользят по стойке микрофона. «Some Kind of Heaven» («Что-то вроде рая») — песня из нового альбома, ставшая абсолютным хитом на нескольких радиостанциях, звучит вживую также рафинированно, как и в записи. Вкупе с выверенными жестами лондонского денди и лукавым взглядом с прищуром, создается впечатление пребывания в черно-белом кино, а никак не на жестком лайве с толпами 15-летних девочек. Единственное яркое пятно в этом черно-белом мире — рыжая борода мистера Адама Андерсона — клавишника, гитариста, автора текстов и музыки и просто второй половины дуэта. Однако он не просто вписывается в этот неведомый русской душе мир сдержанности и холодности, он — его неотъемлемая часть. Аккомпаниатор черно-белому фильму. В туфлях с пряжками и классическом черном жилете. На голое тело. Длинные пальцы бегают по клавишам. Взгляд опущен на пианино. Если фотографировать только этих двоих, создается ощущение, что дело было на концерте в консерватории. В далекие 30-е годы. «Самопрезентация» заканчивается вместе с первой песней.


Их имидж может обмануть кого угодно, но только не преданных фанатов. Маленькие детали напоминают об их прошлом: серьга в ухе Тео и выбритые виски Адама. До HURTS были Daggers — все по панковским канонам — разбивание гитар об головы, рваные майки, реки алкоголя. И татуировка на груди у Тео — «счастье», набитая кириллицей. Британцы понимают загадочную русскую душу намного лучше, чем кажется на первый взгляд.

Иначе бы фанаты не подпевали так громко хорошо знакомым меланхоличным мелодиям первых двух альбомов. Надрывнее, правдивее, так, что это дошло до сцены и сорвало маски. Miracle, Somebody To Die For, Blood Tears And Gold, Evelyn. О потерях и надежде, о разочарованиях и боли. И идеальная белая рубашка Тео уже расстегнута наполовину, рукава закатаны, выбившаяся прядь волос спала на лоб. На лице Адама улыбка, на алебастровой коже, кажется, только сейчас стала заметна россыпь веснушек. Две гитарные струны порваны разом. Микрофонная стойка летит в неизвестном направлении. А в зрителей летят белые розы. Может, за это мы так любим манчестерский дуэт? За то, что в нашем мире гендерной амбивалентности еще остались эти байронические герои, настоящие джентльмены. Холодные снаружи, но со страстями, выливающимися в песни, которыми фанаты «перепевают» солиста.


Wonderful Life — их гимн, благодаря которому в 2011 году они буквально проснулись знаменитыми. «Вау! Спасибо!» — Тео отрывается от микрофона, потому что перекричать толпу не получается. И просто стоит, улыбаясь и вытаращив глаза. Как бы они не пытались сделать вид, что привыкли к мировой известности, это не так. И за это их тоже невозможно не любить.



Также, как невозможно не любить легендарных Oasis или Depeche Mode, преемниками которых их называют. Не потому что их мелодии и стили исполнения похожи. А потому что за выверенным электронным звучанием стоят чувства. HURTS — не только боль. Еще и сердцебиение.



Елизавета ЗОЛОТУХИНА
Фото автора и из инстаграма участников группы